Бегство Джейн - Страница 24

Неожиданно на его лице появилась широкая, почти детская улыбка.

В течение нескольких минут он говорил и выглядел, как подросток.

— Это было просто великолепно. Я не говорил на эти темы уже много лет. Как это здорово, что мы заново узнаем друг друга.

— Расскажи мне о нашем первом свидании, о том, как мы встретились.

— Можно сказать, что оно было подстроено.

— Кем?

— Одной нашей общей знакомой, кажется, ее звали Марси Таннер. Ну конечно, это была она. Добрая старая Марси. Недавно я поинтересовался, где она и что с ней. Она третий раз замужем и живет в Южной Америке, это все, что я о ней знаю.

— А наша любовь была любовью с первого взгляда?

— Ты шутишь? Мы ненавидели и презирали друг друга и вообще чувствовали друг к другу отвращение.

Она попыталась изобразить на лице удивление, но у нее ничего не вышло. Все же она инстинктивно отодвинулась к окну, чтобы быть подальше от человека, которого ненавидела и презирала и сам вид которого был ей противен каких-нибудь двенадцать лет назад.

— Как раз незадолго до этого мое сердце было вдребезги разбито одним нежным юным созданием, — объяснил он, — а ты была по горло сыта компанией молодых эгоистичных врачей, поэтому мы оба проявляли максимум осторожности. Мы пришли на вечеринку. Я даже помню, в чем ты была одета: серое платье с маленьким розовым бантиком на воротнике. Ты выглядела чертовски привлекательной. Но так как мое сердце было разбито, то я не спешил окунуться в новый роман и старался показать это как можно яснее: «Эй вы там! Я — доктор Майкл Уиттекер, и у меня нет никакого желания заводить шашни ни с одной из вас, поэтому восхищайтесь мной издали и не питайте никаких надежд».

Она расхохоталась.

— Это не очень-то похоже на тебя.

Она села в прежнее положение и расслабилась. Звуки его голоса убаюкали ее бдительность.

— Мы не соглашались ни в чем, о чем бы ни шла речь. Я любил фильмы, где герои активно действовали, ты — предпочитала импортные психологические картины. Я любил пиво и сандвичи, а ты предпочитала вино и сыр; ты обожала классическую музыку, я любил рок и блюз. Ты могла часами говорить о литературе, а единственной книгой, которую я прочел к тому времени, была «Анатомия» Грея. Я был фанатиком спорта, а ты не могла отличить «Бостон селтикс» от «Бостон ред сокс».

— Кажется, по ходу знакомства мы все же сумели заключить мир.

— Для этого потребовалось довольно много времени. Большую часть того вечера каждый из нас ждал, что другой совершит ошибку, которая послужит подтверждением того, что мы совершенно не подходим друг другу. Но мы не совершили таких ошибок. Кончилось тем, что я пригласил тебя на танец. Это была медленная старинная мелодия. Джонни Матис пел «Полночь вечности» или что-то в этом роде. Вот тут-то все и началось. Этот танец решил все.

— Противоположности притягиваются, — улыбнулась она.

— Может быть, вначале это и было так. Но потом я стал внимательнее относиться к мелочам, а ты поняла, что салями — не такая уж плохая вещь. Ты даже выучила разницу между хоккеем и баскетболом. Ну как можно было после этого не полюбить тебя? А я понял, что читать можно не только медицинские журналы. Против этого не смогла устоять ты.

— Итак, мы поженились и были счастливы?

— Надеюсь, что именно так все и было, — ответил он искренне, потянувшись к ее руке, но тотчас отстранился, почувствовав, как она напряглась в ответ на этот жест.

— Прости, — быстро сказал он, — я же обещал, что не буду торопить тебя.

— Я это знаю и тоже прошу прощения. Мне так много хочется вспомнить. — Она посмотрела в окно на несущиеся им навстречу по противоположной стороне машины. — Мне непонятно, почему мы так медленно ползем.

— Думаю, что скоро узнаем.

Впереди показались опознавательные огни «скорой помощи». Он обращался с ней с подчеркнутой предупредительностью, словно пытаясь предугадать, как она отреагирует на аварию.

— В чем дело? — спросила она с той же интонацией, что и раньше, когда он в первый раз посмотрел на нее изучающим взглядом.

— Ни в чем. — Он отрицательно покачал головой.

— А больше ты ничего не хочешь мне сказать?

Он запрокинул голову назад.

— Скажу, что ты вообще мастер влипать в истории.

— Что ты имеешь в виду? В какие истории?

— В последнее время ты была озабочена защитой окружающей среды — спасением влажных тропических лесов. Ни больше, ни меньше. Я не хочу сказать, что ты бралась за такие дела с рвением дилетанта, готового с головой погрузиться в любую сиюминутную сенсацию. Ты не из таких. Если тебя сильно интересуют какие-то вещи, ты начинаешь заниматься ими серьезно, отдавая этому делу всю себя. Ты — большой специалист по исправлению ошибок! — Он сказал это с очевидным восхищением.

Она мгновенно представила себе свое залитое кровью платье и полиэтиленовый пакет, полный сотенных бумажек. Она что, собрала эту коллекцию, исправляя чьи-то ошибки? Может быть, она вообразила себя Робином Гудом двадцатого века, который отнимает достояние у богатых, чтобы отдать его бездомным?

— А что мы обычно делаем вместе? — спросила она, желая, чтобы кровавое видение исчезло вместе со звуками ее голоса.

— Мы играем в теннис. Ходим в кино. Ты приучила меня посещать Бостонскую галерею народного искусства. Часто мы проводим время с друзьями. Когда выпадает возможность, путешествуем…

— И куда мы ездим?

— Ну, за последние два года у нас не было настоящего отпуска, но четыре года назад мы все-таки умудрились съездить на Восток.